«Бубен сердца»: Фрактальный Лес Я иду в этот лес, когда чувствую, что мне не хватает мудрости. Сегодня понял, что хочу тебе написать. Написать, потому, что пишу я лучше, чем говорю. И верю в написанное слово, его как говорится, топором не вырубишь. И рукописи не горят. И ещё много чего говорят, но главное для меня то, что так можно проверить каждое слово, прочувствовать его, дать время отлежаться и напитаться, чтобы потом ещё раз прочитать, исправить если надо и проверить, то ли написал, что хотел? Те ли слова? Попадают ли они в цель? И слова действительно становятся более точными. И проверяю их на себе. А только потом делюсь этими словами с другими. Вот и сейчас. Решил написать. Ко мне, бывает, приходят слова адресные, для кого-нибудь. Сейчас пришли для тебя. Тем более, что сейчас мы стали, к сожалению, меньше разговаривать. И вдруг такое случится, и ты захочешь поговорить со мной, а меня рядом не окажется – то на этот случай у тебя будет это письмо.
Купить полную версию книги «Бубен сердца» Сначала я хочу сказать, что благодарен Господу за то, что он познакомил нас. И нечего мне сказать тут большего, кроме того, что Благодарен. А после этого, уже напишу всё остальное, что приходит. Сегодня я получил посылку со своей фотовыставкой, стал разбирать работы и увидел в них то, чего не видел до этого. Два основных состояния: грусть и покой. И оба такие тотальные-тотальные. Как на христианских иконах. И понял, что эти фотографии – мои иконы. И я только сейчас их узнал. Смотрю и думаю: «Грустно-то как!» И вот вроде изображение дороги, чего там, а я вижу за ней миллионы разлук… Вот фотография из Сирии, но я знаю, что этот кадр сделан незадолго до ужасной кровопролитной войны, которая до сих пор не кончилась. Вот Афганистан – кадр сделан промеж войн. Вот Чечня — руины опять. Сколько слез и горя там везде. Сироты и вдовы. Страх и боль. Вот морской пейзаж, но я помню миллиарды тонн мусора, который плавает в море. Вот лес, но я чувствую как стонут деревья под пилами и топорами. Вот современный город, но я вижу среди его домов тысячи бездомных и голодных. И всё это есть в моих иконах. Иконах, которые я написал сам. Столько воспоминаний накатило. Потому, что каждая фотография связана с живыми конкретными людьми, которые приходили ко мне. И эти люди навсегда стали частичкой меня. Они отражали и продолжают отражать то, что испытываю я. То, что они испытывают отражается во мне тоже. И наверное правда, что мы живём не одну жизнь, потому, что я знаю все их чувства по-настоящему, я испытывал всё это на себе, я чувствую боль утраты, радость любви, боль, блаженство и всё это в таком количестве, что не хватило мне бы этих 30 лет, чтобы всё это вместить, а оно есть. Откуда? Откуда я знаю, что чувствует вдова, сирота, калека… и что чувствует святой. Мать Тереза, Махатма Ганди, Исус, Будда… Люди… Судьбы… Чувства… Всё это образует огромное внутреннее сообщество, с котором я живу. И не только сейчас, а всегда, распределив по временной линии жизни. Или же, если представить всё многомерным – удивительное пересечение плоскостей, самоповторяющийся божественный фрактал, такой, что все слова мира не смогли бы его описать. Сложный и совершенный, словно Лес. Ты же это много раз испытывал, этот фрактальный божественный Лес, вечный и само-взаимо-уничтожающийся и само-взаимо-зарождающийся. Лес наших жизней. Со всеми его обитателями. Большими и маленькими, огромными и микроскопическими. И ты входишь в этот Лес, смотришь на него, чувствуешь всем телом, потому, что нельзя быть с ним в контакте и при этом не вывернуться наизнанку. С ним можно встретиться по-настоящему только лишившись кожи. Абсолютно нагим. Превратившись в губы, в сердце, в слизистые… Растопырив все нервные окончания и органы чувств. Как рыба лежащая на песке, таращащая жабрами перед смертью. И вот ты стоишь такой. И понимаешь, что умер уже, или вот-вот умрешь. Потому, что тебя нет как такового, ты не существуешь и при этом являешься абсолютно всем… и потом… всё равно выходишь из Леса. Вернее ты всё равно в нём, но уже не так остро чувствуешь, или даже не так, ты всё чувствуешь остро, но помимо целостного восприятия, помимо сияющих фракталов Леса, ты начинаешь, замечать, что в этом же самом Лесу, помимо его вековых деревьев и помимо его мудрости и всех чудес… (Да, а я иду в этот лес, когда чувствую, что мне не хватает мудрости…) есть кто-то ещё. И кажется, что они, хотя и являются частью этого леса не чувствуют того, что ты переживаешь. И ты стоишь смотришь на них, а они ходят по Лесу, собирают грибы, мажутся мазью от комаров, ты голый, ты без кожи, а они с этой мазью… Ты умираешь, растворясь в каждой букашке, в каждом листочке… а они приходят в этот лес с ружьями и охотятся. И ты чувствуешь боль этого леса. Они наступают на мох, а ты знаешь, что в этом мху мириады живых существ… а они кажется не видят этого. И может быть в этом лесу есть твои близкие, друзья, твоя семья, и пусть они без ружей, не рвут ничего, не топчут, но они и не сняли до сих пор с себя кожу, не растворились в светящихся фракталах, не замечают того, что этот лес уже сам по себе самое главное, что у нас есть. И не потому, что они плохие, может быть просто потому, что они чуть меньше ходили по нему. Они ещ ё не успели полностью потерять себя, чтобы встретиться с Ним без прослоек. Раствориться в любви к нему. И ты стоишь, вселенные рушатся и создаются и ты ещё полон этим всем, а твои дети начинают тебя трогать за оголенную плоть и спрашивать, что ты принес им из леса. Ведь они всё ещё продолжают ждать тебя, пока ты в лесу. Ведь они ещё не поняли, что ты никуда не уходил, и что они сами живут в том же самом лесу. И твоя любимая женщина говорит тебе о том, что хочет построить тут дом, и она тоже не до конца ещё поняла, что этот дом давным-давно тут построен. И она ещё не полностью соединилась с Лесом. И она пробует и старается, но всё равно, остаётся прослойка… и эта прослойка – ТЫ. Я знаю, каково это возвращаться из Леса. Ты чувствуешь все его запахи, слышишь все его песни. Идешь по дороге, и твой главный подарок, который ты несёшь домой из леса – это то, что самое главное для тебя. То, ради чего ты в этот лес и ходил: ЛЕС. ЛЕС. ЛЕС… разве этого мало? И всё должны узнать о нем, от Тебя! От кого же ещё, ведь ты только-только оттуда, ты весь ещё пропитан его запахом, ты ещё напеваешь его песни. И ты начинаешь делиться ЛЕСОМ. И тебе кажется, что только ты по-настоящему всё понял. Ведь ты один был там, и никого не было вокруг, а если и были то, просто собирали грибы… И ты начинаешь говорить людям о ЛЕСЕ, о его мудрости и том, ЧЕМ он с тобой поделился. Рубишь направо и налево, ты высыпаешь на людей, что для тебя самое важное… ты выворачиваешься наизнанку, снимаешь с себя кожу, плачешь, кричишь, молчишь, трогаешь людей. Ты пробуешь разные способы. И ты говоришь только о Лесе, потому, то тебе больше не о чём говорить, с тех пор, как ты впервые побывал в нём. И говоришь о его боли и любви. О страхах и радостях. О том, что в нём мириады жизней и смертей и всё это в один момент. И некоторым, ты стараешься даже передать напрямую. Всё чувства, все опыты, переживания… И вы плачете вместе, ты показываешь им, что видел сам… но всегда остается чувство, что они прочувствовали не до конца. Они не увидели всего, что видел ты… И они соглашаются, кивают, плачут, смеются, танцуют рядом с тобой, но ты понимаешь, что всё равно не то. И ты остаешься один опять. И хотя невозможно, побывав в Лесу, чувствовать одиночество, ты все рано чувствуешь его… Чувство того, что в этом лесу тебе всегда придется быть одному. И может быть ты так и не сможешь им поделиться, разделить… и это навсегда. На всю жизнь. До тех пор, пока ты не уйдешь в этот Лес полностью, растворившись в нём навеки… Я смотрю на изображения святых. На учителей и гуру. Я смотрю на иконы и понимаю, чем все эти люди хотят поделиться. Я знаю, потому, что тоже побывал в их Лесу. Великом Фрактально-повторяющемся удивительном Лесу… Который еще можно назвать Богом. Или не называть вовсе. Ещё я великолепно понимаю, почему все они немного грустные. Тотально и искренне. Наверняка они тоже раньше делились. Рубили нелево и направо, пытаясь пробудить, пытаясь всех людей увести туда. Увести свои семьи, увести друзей, детей и родителей. Наверняка. А потом, перед тем, как их стали рисовать на иконах, фотографировать и считать настоящими учителями они повзрослели. Наверняка, это невозможно без взросления. Ведь мы растём. Проходя от одной стадии к другой. После духовного тинейджерства должна прийти духовная взрослость. Как же без этого? А взрослость может принимать не только себя. Заботиться не только о себе. Она может дать время всем грибникам и более молодым лесникам, чтобы они тоже успели… И они имеют право и могут. Потому, что любой взрослый был подростком. И ребенком. И младенцем. И только по-настоящему взрослый не может убивать, потому, что знает, каково это быть убитым. Он не может ненавидеть, потому, что чувствовал ненависть к себе. Он не может заставлять ждать, потому, что сам неоднократно ждал. Потому, что он взросл. И чем больше мы живем, тем больше мы понимаем, что мы все-все. Мы всё, что принимаем в себе и нет. Потому, что мы как Лес. И Лес терпелив. Потому, что он мудр. И взросл (хотя в нем миллиарды младенцев). И это то, чему я у Леса учусь. И хожу в него, когда мне не хватает мудрости. Взрослости. Сострадания. Любви.
Купить полную версию книги «Бубен сердца» Люблю тебя.
И благодарен.
Ахо!